Настоящее. Скамейки примирения.
В нашем городишке есть аллея из сердечек. Такая анфилада заснеженых задниц.
А если по ней пройти, то наткнешься на скамейки примирения.
Там по наклонной плоскости задницы съезжаются навстречу друг другу и мирятся.
И мне тоже захотелось с кем-то примириться. Только с кем, я одна, никого нет, с собой если только. С собой не будет лишним, потому что нет мира в душе, вообще.
Нет мира в душе хоть ты тресни.
Наверное, слишком жадная.
То погружаюсь в депрессии,
То хохочу до упаду.
Ну и чего вот ты, я себе сказала. Ну была бы в болоньевых спортивных штанах, можно было бы в снегу посидеть. А на тебе вишневые вельветовые. Холодно будет вишнёвому заду. Я бы тебе рассказала, как обрести мир. Надо поменьше загоняться. Поберечь свою расшатанную психику, неокрепшую. Ты же теперь трезвеешь, выздоравливаешь. Видишь, понеслось, попробуй отвлечься что ли. В кино сходи, или поешь. Музыку послушай. Потому что ты себя не любишь. Просто используешь, пьешь как вампир себе кровь. А ее всё меньше в тебе. Даже по имени себя назвать не можешь, вот насколько ты себя не любишь. И не любуешься собой, не хвалишь, и не ценишь. А ведь сколько в тебе всего хорошего есть, кому-то не снилось даже, ты бриллиант в пыли! Да звезда просто в тумане! Разгляди уже что ли, четырьмя своими глазами, подслеповатыми. И береги, и радуйся, какое оно все замечательное...
Любви нет? была. Невзаимная.
Прожгла в душе моей дырку.
Три года писала гимны
Не стоящему их утырку.
Вот это глупо совсем. Я понимаю твое состояние тогда, когда ты это сочиняла. Так легче было пережить потерю - обесценив ее. Но это ведь была восхитительная история - трогательная, яркая! И ты в ней горела, жила, была счастлива, страдала. И конечно же, он стоил, и бесценно, великолепно, всё это было, и прекрасно закончилось. Ты предложила выбор. Он выбрал прожить без тебя свою жизнь. Но это его не обесценивает, вовсе нет. Хорошо, что был!
Так тоже опыт полезный.
Гимны уйдут в стихи.ру.
А с мужем нормальный секс,
Нормальный муж, в меру жирный.
Сохранились стихи. Пусть будут.
А муж... Ничего нормального не было, не ври. Может для кого-то и норма: нормальный пиздеж, нормальное пойло, нормальный гандон, нормальное тело... Но не для тебя. Механическое нажимание на кнопки, такое всё резиновое, ненастоящее. Хорошо, что ты смогла это прекратить. Потому что могла ты сексом заниматься - с телом которое тебя било и использовало - только по пьяни, а потом даже по пьяни уже не могла. И вообще не важно, жирный он или нет. Муж. Давно он перестал быть мужем. И даже не вспомнить, был ли когда-то. И женой ты ему не была. Попритворялась какое-то время, а потом опротивело.
Есть дом под шиферной крышей
Подрастают детишки
в шкафу любимые книжки
ништяк у меня все вышло
Дом не твой. Дети растут как трава. Без твоего участия. Не читают, не любят читать. Книжки все выбросила - они цифровые на жестком диске теперь. Ничерта у тебя не вышло. Но может еще выйдет. Время есть. Рано впадать в отчаяние.
Что, пресно, неинтересно
без голода и болезней?
чего еще там мне хочется?
нет смерти. живу, короче.
Вот есть проблема. Жить хочется только тогда, когда прошла по краю и чуть не подохла. Только тогда ценить начинаешь жизнь. И о смерти любишь думать. Нервы щекотать свои. В эти выходные свой прекрасный температурный бред помнишь? Как горячая вода налита в стеклянной миске, и ты туда опускаешь разрезанные руки, и кровь окрашивает воду, и руки становятся жидкие, и жуть такая дрожащая внутри.
Нет смерти никакой, бестолочь. Усвой уже, что когда ты есть - её нет. Когда она есть - тебя нет. И живи не короче, а долго. И не болей больше. Будь здорова всегда, не болей никогда. Я тебя буду лечить. И сохранять живой.
Я тебя всё равно люблю. Со всеми твоими закидонами, и писаниной, и болтовней, как умею, люблю. Давай мириться. Я буду учиться любить тебя больше и лучше, обещаю.
Стояла, фотографировала эту аллею, крутила варила в башке этот невнятный суп. Пока ждала начала собрания, записала. Перечитала, и подумала, что я себе противна, но и другой меня у меня нет, и это бесит. Все эти уговоры из пустого в порожнее, одно и то же.
А на группе был новичок. Ему у нас понравилось, мне кажется, он будет ходить. Его жена привела. Хорошие ребята, молодые, с надеждой пришли.
Вдвоём. А я одна хожу, сама с собой разговариваю. Неужели я хуже всех, что никто со мной не хочет, ни разговаривать, ни вместе ходить, что со мной не так? Что со мной не так, если даже мне самой с собой как-то тошно? Что не так?
Долго не могла успокоиться. Хотелось кричать. Бухать вроде не хотелось, но я боюсь себя об этом спрашивать, вдруг да.
Journal information